Греческие каникулы - Страница 27

На свежем воздухе есть хотелось все больше, однако Лиз никак не могла выбрать подходящее заведение. То скатерти казались не слишком чистыми, то хлеб на столах у посетителей не очень свежим, то музыка чересчур громкой, то вид с открытой веранды оставлял желать лучшего. Она ведь на отдыхе. Значит, может никуда не спешить и выбирать за свои деньги то, что хочется. То есть самое лучшее. В чужой стране глупо утолять наспех голод, как в родной Америке. Долой вредный и надоевший фаст-фуд, да здравствует национальная кухня! В Греции надо пробовать только греческое. Между прочим, здешняя кухня — одна из самых вкусных и здоровых в мире, как опять же написано в путеводителе: много оливкового масла, овощей, козьего сыра и брынзы, а также рыбы и морепродуктов во всех видах.

Говорят, еда часто может рассказать о душе и характере народа больше, чем фольклорные костюмы или поделки народных умельцев. Лиз вспомнила: в родной Америке все происходит на ходу: и секс в автомобиле, и гамбургеры, которые покупаются из окошка того же авто, и хот-доги, перехваченные прямо на улице. Бешеные ритмы, усредненные вкусы — все подчинено зарабатыванию денег, тому, чтобы достичь успеха. У немцев же все рационально, сытно и просто: сосиски, свиная нога с картошкой, кружка пива… Правда, едят бюргеры не на бегу, как американцы, а любят в пятницу вечером посидеть в своих локалях и пивных, попеть, осудить тех, кто нарушает немецкий порядок или, того хуже, пускает деньги на ветер, посудачить о растущих ценах и практичных приобретениях.

Французы — те тоже дома редко обедают. Впрочем, завтракают и ужинают тоже. Ищут общения в мире больших городов, в которых все стараются замкнуться в своей скорлупе. Словом, любят питаться на людях. И понимают толк в настоящей кухне. Как, пожалуй, никто в мире. Разве что китайскую кухню можно сравнить по изобретательности с французской. Потому-то французы предпочитают обедать не спеша, подробно обсуждая каждое блюдо и обставляя еду как одно из самых важных занятий в жизни. Удивительно, что при этом им не грозит ожирение, как американцам. Наверное, потому, что есть много и есть вкусно — совсем не одно и то же. Французы приводят в рестораны собачек, играют там в шахматы, читают книги, пишут дипломные работы — словом, проживают часы своей жизни. А парижане и парижанки в своих кафе на бульварах вообще сидят, как в партере театра. Столики и стулья в Париже стоят рядами вдоль тротуаров, и завсегдатаи самых разных заведений никогда не устают смотреть спектакль под названием «Париж».

Русские же, как не раз слышала Лиз, охотнее всего принимают гостей дома. Словно хотят отгородиться родными стенами от бесконечных социальных перемен за окнами.

Зато средиземноморские шумные народы вообще не представляют себе теплого южного вечера без бокала вина в кафе, заводной музыки и общения с друзьями…

Да, мы, американцы, никогда не добились бы того, что имеем, если бы сидели часами в ресторанах, как эти островные греки, и слушали расслабляющую музыку, вдруг подумала Лиз. И тут же одернула себя: глупо, находясь на отдыхе, осуждать кого-то за то, что он тоже отдыхает. И вообще, хватит умных мыслей! Тем более что она сама уже давно ужасно, просто мучительно хочет есть.

Ура, кажется, она наконец нашла то, что искала! Лиз издалека заметила симпатичную таверну на узкой улочке, спускавшейся к морю. «Морское царство» — гласила надпись у входа. С веранды, увитой диким виноградом, открывался сверху прекрасный вид на море. Внутри звучала тихая греческая музыка, до самой последней ноты пропитанная солнцем и светом, интерьер украшали раковины, рыбацкие сети и небольшие глиняные амфоры, стилизованные под старину. В большом зале витали головокружительные запахи. Такие бывают только там, где готовят по традиционным рецептам, не используя полуфабрикатов. В таких тавернах, если верить путеводителю, и обедают сами греки — нация, знающая толк в хорошей кухне.

На открытой веранде было почти пусто, лишь в глубине зала сидела мужская компания. Трое мужчин были, похоже, местными. Да, любят потомки древних эллинов вот так, в мужском кругу, без женщин посидеть и обсудить свои дела. Те двое, что устроились лицом к улочке, были типичными критскими греками: темноволосыми, с орлиными носами и жгучими темными глазами. Одному из посетителей, слегка лысеющему мужчине лет сорока пяти, сросшиеся над переносицей брови и нос с горбинкой придавали довольно зловещий вид. Еще один из троицы сидел, повернувшись к входу спиной.

Лиз показалось, что мужчины о чем-то негромко спорят на плохом английском.

— Я уже говорил тебе, что не смогу этого сделать, — сказал тог, кто сидел спиной к Лиз. — Могут же, в конце концов, обстоятельства перемениться.

— Ты же сам знаешь, что это несерьезно. Выкручиваешься, как подросток, получивший двойку. А мы, между прочим, все здесь взрослые люди, — убеждал его горбоносый. — Ты должен понимать, парень: кое-кому это очень не понравится. Хрипатый не любит шутить.

— Мало ли на свете баб, — вступил в разговор третий, — а ты хочешь всех нас подставить из-за какой-то очередной твари. Хорошенько подумай, приятель. Завтра встретимся здесь еще раз и поговорим как настоящие мужчины, а не как подростки на дискотеке.

В эту минуту к Элизабет подошел официант, и она невольно отвлеклась от компании. В самом деле, что ей за дело до чужих проблем! Своих хватает. Чем подслушивать чужие разговоры, лучше спокойно позавтракать. Не страшно, если калорий в завтраке окажется чуть больше, чем надо. В конце концов, во всех диетах советуют налегать на завтрак и пропускать ужин, а у Лиз почему-то всегда получалось наоборот. Зато теперь, в этот обед-завтрак она позволит себе все, что захочет.